Золотой теленок - Страница 14

-- Вы слышали новость, Корейко? -- спросил вошедшего Лапидус-младший. -- Неужели не слышали? Ну? Вы будете поражены.

-- Какая новость?.. Здравствуйте, товарищи! -- произнес Корейко. - Здравствуйте, Анна Васильевна!

-- Вы даже себе представить не можете! -- с удовольствием сказал Лапидус-младший. -- Бухгалтер Берлага попал в сумасшедший дом.

-- Да что вы говорите? Берлага? Ведь он же нормальнейший человек!

-- До вчерашнего дня был нормальнейший, а с сегодняшнего дня стал ненормальнейшим, - вступил в разговор Борисохлебский. -- Это факт. Мне звонил его шурин. У Берлаги серьезнейшее психическое заболевание, расстройство пяточного нерва.

-- Надо только удивляться, что у нас у всех нет еще расстройства этого нерва, - зловеще заметил старик Кукушкинд, глядя на сослуживцев сквозь овальные никелированные очки.

-- Не каркайте, -- сказала Чеважевская. -- Вечно он тоску наводит.

-- Все-таки жалко Берлагу, - отозвался Дрейфус, повернувшись на своем винтовом табурете лицом к обществу.

Общество молчаливо согласилось с Дрейфусом. Один только Лапидус-младший загадочно усмехнулся. Разговор перешел на тему о поведении душевнобольных; заговорили о маньяках, рассказано было несколько историй про знаменитых сумасшедших.

-- Вот у меня, -- воскликнул Сахарков, -- был сумасшедший дядя, который воображал себя одновременно Авраамом, Исааком и Иаковом! Представляете себе, какой шум он поднимал!

-- Надо только удивляться, - жестяным голосом сказал старик Кукушкинд, неторопливо протирая очки полой пиджака, -надо только удивляться, что мы все еще не вообразили себя Авраамом, -- старик засопел. - Исааком...

-- И Иаковом? -- насмешливо спросил Сахарков.

-- Да! И Яковом! - внезапно завизжал Кукушкинд. - И Яковом! Именно Яковом. Живешь в такое нервное время... Вот когда я работал в банкирской конторе "Сикоморский и Цесаревич", тогда не было никакой чистки.

При слове "чистка" Лапидус-младший встрепенулся, взял Корейко об руку и увел его к громадному окну, на котором разноцветными стеклышками были выложены два готических рыцаря.

-- Самого интересного про Берлагу вы еще не знаете, зашептал он. - Берлага здоров, как бык.

-- Как? Значит, он не в сумасшедшем доме?

-- Нет, в сумасшедшем. Лапидус тонко улыбнулся.

-- В этом весь трюк: Он просто испугался чистки и решил пересидеть тревожное время. Притворился сумасшедшим. Сейчас он, наверно, рычит и хохочет. Вот ловкач! Даже завидно!

-- У него, что же, родители не в порядке? Торговцы? Чуждый элемент?

-- Да и родители не в порядке и сам он, между нами говоря, имел аптеку. Кто же мог знать, что будет революция? Люди устраивались, как могли, кто имел аптеку, а кто даже фабрику. Я лично не вижу в этом ничего плохого. Кто мог знать?

-- Надо было знать, -- холодно сказал Корейко.

-- Вот я и говорю, -- быстро подхватил Лапидус, - таким не место в советском учреждении.

И, посмотрев на Корейко расширенными глазами, он удалился к своему столу.

Зал уже наполнился служащими, из ящиков были вынуты эластичные металлические линейки, отсвечивающие селедочным серебром, счеты с пальмовыми косточками, толстые книги, разграфленные розовыми и голубыми линиями, и множество прочей мелкой и крупной канцелярской утвари. Тезоименицкий сорвал с календаря вчерашний листок, -- начался новый день, и кто-то из служащих уже впился молодыми зубами в длинный бутерброд с бараньим паштетом.

Уселся за свой стол и Корейко. Утвердив загорелые локти на письменном столе, он принялся вносить записи в контокоррентную книгу.

Александр Иванович Корейко, один из ничтожнейших служащих "Геркулеса", был человек в последнем приступе молодости -- ему было тридцать восемь лет. На красном сургучном лице сидели желтые пшеничные брови и белые глаза. Английские усики цветом тоже походили на созревший злак. Лицо его казалось бы совсем молодым, если бы не грубые ефрейторские складки, пересекавшие щеки и шею. На службе Александр Иванович вел себя как сверхсрочный солдат: не рассуждал, был исполнителен, трудолюбив, искателен и туповат.

-- Робкий он какой-то, - говорил о нем начальник финсчета, -- какой-то уж слишком приниженный, преданный какой-то чересчур. Только объявят подписку на заем, как он уже лезет со своим месячным окладом. Первым подписывается-- А весь оклад-то -- сорок шесть рублей. Хотел бы я знать, как он существует на эти деньги...

Была у Александра Ивановича удивительная особенность. Он мгновенно умножал и делил в уме большие трехзначные и четырехзначные числа. Но это не освободило Корейко от репутации туповатого парня.

-- Слушайте, Александр Иванович, - спрашивал сосед, -сколько будет восемьсот тридцать шесть на четыреста двадцать три?

-- Триста пятьдесят три тысячи шестьсот двадцать восемь, -- отвечал Корейко, помедлив самую малость.

И сосед не проверял результата умножения, ибо знал, что туповатый Корейко никогда не ошибается.

-- Другой бы на его месте карьеру сделал, - говорили и Сахарков, и Дрейфус, и Тезоименицкий, и Музыкант, и Чеважевская, и Борисохлебский, и Лапидус-младший, и старый дурак Кукушкинд, и даже бежавший в сумасшедший дом бухгалтер Берлага, -- а этот-- шляпа! Всю жизнь будет сидеть на своих сорока шести рублях.

И, конечно, сослуживцы Александра Ивановича, да и сам начальник финсчета товарищ Арников, и не только он, но даже Серна Михайловна, личная секретарша начальника всего "Геркулеса" товарища Полыхаева, - ну, словом, все были бы чрезвычайно удивлены, если б узнали, что Александр Иванович Корейко, смиреннейший из конторщиков, еще только час назад перетаскивал зачем-то с одного вокзала на другой чемодан, в котором лежали не брюки "Столетье Одессы", не бледная курица и не какие-нибудь "Задачи комсомола в деревне", а десять миллионов рублей в иностранной валюте и советских денежных знаках.