Золотой теленок - Страница 46

При виде милиционера Александр Иванович тяжело ступил вперед.

-- Гражданин Корейко? - спросил Остап, лучезарно улыбаясь.

-- Я, -- ответил Александр Иванович, также выказывая радость по поводу встречи с представителем власти.

-- Александр Иванович? -- осведомился Остап, улыбаясь еще лучезарнее.

-- Точно так, -- подтвердил Корейко, подогревая свою радость сколько возможно.

После этого великому комбинатору оставалось только сесть на венский стул и учинить на лице сверхъестественную улыбку. Проделав все это, он посмотрел на Александра Ивановича. Но миллионер-конторщик напрягся и изобразил черт знает что: и умиление, и восторг, и восхищение, и немое обожание. И все это по поводу счастливой встречи с представителем власти.

Происшедшее нарастание улыбок и чувств напоминало рукопись композитора Франца Листа, где на первой странице указано играть "быстро", на второй-"очень быстро", на третьей-"гораздо быстрее", на четвертой-"быстро как только возможно" и все-таки на пятой -- "еще быстрее".

Увидев, что Корейко достиг пятой страницы и дальнейшее соревнование невозможно, Остап приступил к делу.

-- А ведь я к вам с поручением, -- сказал он, становясь серьезным.

-- Пожалуйста, пожалуйста, -- заметил Александр Иванович, тоже затуманившись.

-- Хотим вас обрадовать.

-- Любопытно будет узнать.

И, безмерно грустя, Бендер полез в карман. Корейко следил за его действиями с:, совсем уже похоронным лицом. На свет появилась железная коробка от папирос "Кавказ". Однако ожидаемого Остапом возгласа удивления не последовало. Подпольный миллионер смотрел на коробку с полнейшим равнодушием. Остап вынул деньги, тщательно пересчитал их и, пододвинув пачку к Александру Ивановичу, сказал:

-- Ровно десять тысяч. Потрудитесь написать расписку в получении.

-- Вы ошиблись, товарищ, -- сказал Корейко очень тихо. -Какие десять тысяч? Какая расписка?

-- Как какая? Ведь вас вчера ограбили?

-- Меня никто не грабил.

-- Да как же не ограбили? - взволновался Остап. -- Вчера у моря. И забрали десять тысяч. Грабители арестованы. Пишите расписку.

-- Да, ей-богу же, меня никто не грабил, - сказал Корейко, по лицу которого промелькнул светлый зайчик. -- Тут явная ошибка.

Еще не осмыслив глубины своего поражения, великий комбинатор допустил неприличную суетливость, о чем всегда вспоминал впоследствии со стыдом. Он настаивал, сердился, совал деньги в руки Александру Ивановичу и вообще, как говорят китайцы, потерял лицо. Корейко пожимал плечами, предупредительно улыбался, но денег не брал,

-- Значит, вас не грабили?

-- Никто меня не грабил.

-- И десять тысяч у вас не брали?

-- Конечно, не брали. Ну, как вы думаете, откуда у меня может быть столько денег?

-- Верно, верно, -- сказал Остап, поостыв. -- Откуда у мелкого служащего такая уйма денег?.. Значит, у вас все в порядке?

-- Все! - ответил миллионер с чарующей улыбкой.

-- И желудок в порядке? - спросил Остап, улыбаясь еще обольстительнее.

-- В полнейшем. Вы знаете, я очень здоровый человек.

-- И тяжелые сны вас не мучат?

-- Нет, не мучат.

Дальше по части улыбок все шло совсем как у Листа, быстро, очень быстро, гораздо быстрее, быстро как только возможны и даже еще быстрее. Прощались новые знакомые так, словно не чаяли друг в друге души.

-- Фуражечку милицейскую не забудьте, - говорил Александр Иванович. -- Она на столе осталась.

-- Не ешьте на ночь сырых помидоров, -- советовал Остап, -- чтоб не причинить вреда желудку.

-- Всего хорошего, -- говорил Корейко, радостно откланиваясь и шаркая ножкой.

-- До свидания, до свидания, - ответствовал Остап, -интересный вы человек! Все у вас в порядке. Удивительно, с таким счастьем -- и на свободе.

И, все еще неся на лице ненужную улыбку, великий комбинатор выскочил на улицу. Несколько кварталов он прошел скорым шагом, позабыв о том, что на голове его сидит официальная фуражка с гербом города Киева, совершенно неуместным в городе Черноморске. И только очутившись в толпе почтенных стариков, гомонивших напротив крытой веранды нарпитовской столовой э 68, он опомнился и принялся спокойно взвешивать шансы.

Пока он предавался своим размышлениям, рассеянно прогуливаясь взад и вперед, старики продолжали заниматься ежедневным своим делом.

Это были странные и смешные в наше время люди.

Почти все они были в белых пикейных жилетах и в соломенных шляпах канотье. Некоторые носили даже шляпы из потемневшей Панамской соломы. И уже, конечно, все были в пожелтевших крахмальных воротничках, откуда поднимались волосатые куриные шеи. Здесь, у столовой э 68, где раньше помещалось прославленное кафе "Флорида", собирались обломки довоенного коммерческого Черноморска: маклеры, оставшиеся без своих контор, комиссионеры, увядшие по случаю отсутствия комиссий, хлебные агенты, выжившие из ума бухгалтеры и другая шушера. Когда-то они собирались здесь для совершения сделок. Сейчас же их тянули сюда, на солнечный угол, долголетняя привычка и необходимость почесать старые языки. Они ежедневно прочитывали московскую "Правду", -- местную прессу они не уважали, -- и все, что бы ни происходило на свете, старики рассматривали как прелюдию к объявлению Черноморска вольным городом. Когда-то, лет сто тому назад, Черноморск был действительно вольным городом, и это было так весело и доходно, что легенда о "порто-франко" до сих пор еще бросала золотой блеск на светлый угол у кафе "Флорида".

-- Читали про конференцию по разоружению? - обращался один пикейный жилет к другому пикейному жилету. -- Выступление графа Бернсторфа.